«Не надо болтать, это все философия, займитесь делом, работайте.
«...У нас, ульяновцев, яйца большие и красные, а у самарцев - маленькие и белые... куриные».
Из выступления Юрия Горячева на Нижней Террасе перед трудовым коллективом патронного завода
В первый раз я услышал о Горячеве от скоропалительно уходящего на пенсию (в пользу репатриировавшейся из Узбекистана обратно в Ульяновск Розы Мусиной) главного редактора районной газеты «Родина Ильича» Сафронова. Редакция тогда располагалась на улице Гончарова в просторных помещениях напротив ЦУМа, и под разными предлогами годами успешно блокировала все попытки руководства Ульяновского райкома КПСС переместить журналистов поближе к себе, в Ишеевку.
Матерый главред с уважением говорил о Юрии Горячеве (в то время первом секретаре Ульяновского райкома КПСС), вспоминая, как однажды оказался в безвыходном положении и обратился к руководителю района, тот мгновенно все понял и нашел возможность сразу решить проблему. И всегда был рад помочь. Но через какое-то время уже Горячеву понадобилась услуга, а редактор помочь ему никак не мог при всем желании и огорченно вздыхал, рассказывая об этом. В отношении босса появился холодок отчуждения.
Помню, как и все, наверное, что Юрий Фролович всегда с большим уважением относился к журналистам. Пока входишь в его кабинет, закрываешь двери и быстрым шагом направляешься к столу, Горячев успевает преодолеть три четверти расстояния, приветливо улыбается и пожимает руку, широким жестом приглашая присаживаться.
Что же касается с удовольствием вспоминаемой многими цитаты о куриных яйцах, в своих ярких, образных речах на предприятиях, в поездках по районам и совещаниях Юрий Фролович, в порыве заочной полемики с оппонентами, нередко сравнивал птицепром и качество яичной продукции Ульяновской и Самарской областей. Сравнивал динамику развития агропромышленного комплекса, состояние машиностроения, пищевой, легкой и авиационной промышленности, качество социальной политики.
Прошедший советскую аппаратную выучку и школу работы с людьми, Горячев сам был олицетворением народа, словно вышел из самой его гущи. У него не было проблем в общении с сельским людом или городским пролетариатом. А очередное, уже привычное к тому времени сравнение с соседями, видимо, прозвучало на патронном (в те времена машзаводе имени Володарского) не случайно. Руководитель области ухватился за возможность продемонстрировать существенное, по его мнению, преимущество, чем привел в восторг участников профсоюзного собрания. Таких сочных афоризмов у него было много.
Соцсоревнование
В начале 90-х годов маленькая Ульяновская область, в лице ее чиновников, пристально наблюдала за самарской, которая наполовину больше по территории и в два раза по населению, и сравнивала себя с ней. Хотя, что говорить о соперничестве с соседями, если был брошен уверенный вызов центральной власти и регион целое десятилетие развивался вопреки федеральным трендам.
Но вернемся пока к параллелям с жизнью Самарской области на финише советской власти и позже. Так глухой осенью 1990-го года, да и в 1991, местные чиновники с удовлетворением отмечали, что в отличие от самарской, где «вся картошка осталась в полях», с ульяновских сельхозугодий урожай убран полностью.
Однако соперничать с атлетом более высокой категории, (тем более и Самара, и Тольятти, да и вся область были в узкой группе лидеров регионов страны, особенно по уровню и качеству жизни), становилось все труднее.
Особенно с учетом утраченного по причине рухнувшего социализма и отмененных коммунистических идеалов ореола Ульяновской области, как родины Ленина. Самарская область во главе с убежденным рыночником Константином Титовым шла вверх, Ульяновская же все больше отставала.
На то было много причин, объективных, субъективных. Наш регион почему-то записали в коммунистический пояс и относились, как американцы к индейской резервации. Другие регионы получали по федеральным трансфертам порой в несколько раз больше. Например, та же Пензенская область. Об этом все время на разных совещаниях твердило руководство региона. А ведь в Ульяновской области на рубеже 80-90-х годов бурно развивался бизнес, особенно малый. В 1992-94 годах чуть ли не каждый, не от хорошей, правда, жизни что-то затевал, продавал, покупал, посредничал, открывал магазины и производство, едва ли не все сбывали тогда УАЗики либо запчасти к ним, за ними ехали со всей страны.
Другое дело, что через пару лет, у кого раньше, у кого позже, то ли энтузиазм иссяк и немудрено, то ли частную инициативу чиновники душили, душили и все-таки почти придушили. А ведь малый бизнес на волне такой невероятной активности мог стать мощным локомотивом экономики и ресурсом занятости.
Но вышедшие из недр могучей советской идеологии и непостижимо мутной и запутанной социалистической политэкономии (вспомним хотя бы те учебники) крупные ульяновские руководители, в отличие от своих коллег из других регионов, отряхнуть этот прах со своих ног либо не смогли, либо не захотели. Сын Горячева - Олег - прямо сказал: «Мы действительно думали, что социализм вернется».
Что же поделать, возвращаясь к конкурентным возможностям Самары, рассуждали заместители Горячева, если у соседей собственные энергоносители, и нам приходится втридорога закупать у них топливо, а еще именно через их регион проходит Транссибирская магистраль, а это совершенно другой поток пассажиров и коммерческих грузов, а, значит, и доходов. Так и звучала чиновничья логика: у Самарской области то, у Пензенской в три раза больше федеральная поддержка - трансферты, у Татарстана - нефть, КАМАЗ, и они налоги в Москву не платят. А у нас ничего похожего и совсем другие возможности.
Однажды на большом совещании с участием руководства и бизнеса разных регионов, крупный предприниматель из Самары сказал ульяновским коллегам и чиновникам, что ваш автозавод выпускает 50 тысяч автомобилей, а тольяттинский ВАЗ в 20 раз больше, миллион, т.е, имеет, условно говоря, 20 таких заводов, как УАЗ, исходите из этого. Такое сравнение нашим землякам не понравилось, но контраргументов не нашлось.
Опора на собственные силы
С течением времени Горячев все реже вспоминал об очевидных преимуществах соседей, стремился сосредоточиться на козырях и потенциальных возможностях области, верх окончательно взяла, не от хорошей, правда, жизни, политика изоляционизма и опоры на собственные силы. Тем не менее, он был открыт для любого диалога, вел переговоры с инвесторами, привлекал для этой работы своих сподвижников, прежде всего многим ему обязанного политика нового стиля Сергея Рябухина и бывшего молодежного лидера Валерия Сычева, наработавшего большие связи в Москве, особенно в среде выходцев из комсомола.
Примечательно, что Юрий Фролович активно интересовался у каждого потенциального инвестора, что он собственно будет иметь от них для активно проводимой им в регионе социальной политики, правда, формулировал это как-то странно для визитеров-капиталистов: «А что я буду с этого иметь?». Его могли неправильно понять гости, а подсказать хозяину, что он выражается несколько косноязычно, среди заскорузлого окружения губернатора было просто некому. Слушая эти его пассажи, птенцы гнезда Горячева умильно улыбались.
Конечно, при желании мог насторожиться, если присутствовал, Рябухин, и с присущей ему открытой улыбкой пояснить, что, собственно, имел в виду Юрий Фролович, но поправлять шефа, и создавать себе врагов в лице его соратников вряд ли было разумно. Не высовываясь, он дорос до заместителя губернатора, а потом, с его благословения, стал депутатом и председателем Законодательного Собрания.
«Вылез» Сергей Николаевич лишь однажды, когда баллотировался наряду с Горячевым в губернаторы, ничего хорошего, однако, не получилось. Но об этом в следующий раз.
Во всяком случае, инвесторы в регион так и не хлынули. Ни швейцарцы, ни греки, ни японцы, никто. Возникло только предприятие в Ишеевке со стопроцентным зарубежным капиталом. С немецкой педантичностью очень упорно вело переговоры в первой половине 90-х годов руководство концерна «Мерседес-Бенц». Я не раз присутствовал на этих совещаниях и последующих пресс-конференциях. Говорили о создании совместного предприятия на базе «УАЗа», но не срослось. По отзывам германских партнеров, они не получили необходимых гарантий ни от региона, ни, что еще важнее, от правительства России. Что же касается взаимодействия с соседями, то Ульяновская область вошла в ассоциацию «Большая Волга» и предоставила офис в здании администрации ее подразделению, поставив, естественно, во главе своего человека.
Поиск
И все же Горячев, будучи мощным, динамичным политиком, даже в самых неблагоприятных условиях, когда федеральные власти игнорировали регион, искал неординарные возможности экономического и социального развития края. Так по его инициативе начали реализовывать внутриобластную кооперацию. Предпринимались безуспешные, блокировавшиеся сверху попытки развития авиационного производства, усилия по созданию таможенной зоны в аэропорту Ульяновск-Восточный. Была и смелая мечта оттянуть часть грузов из Москвы под предлогом, что сажать самолеты в Ульяновске на трансконтинентальных грузовых маршрутах экономически более выгодно. (Что и доказывал опыт авиакомпании «Волга-Днепр», осуществлявшей полеты из Америки в Юго-Восточную Азию). Но бодаться по этому вопросу с еще находившимся тогда в полной силе Юрием Лужковым было чревато. Он подкормиться на своей делянке не давал никому.
Карма
Даже в советское время, на мой взгляд, регион все-таки держали в черном теле, особо не баловали. В первые десятилетия советской власти все время к кому-то присоединяли (до 1943 года Ульяновская область была частью Самарской). Потом, в разгар Великой Отечественной, Ульяновскую область все же создали, но не в границах, что были при царской России, а по непонятной, присущей лишь коммунистам логике, изъяли в пользу других регионов весьма значительные территории (нынешние Алатырь, Канаш, Тольятти и даже Самара – в разное время были в границах царской Симбирской губернии). Особенно жаль индустриальный центр и важный транспортный узел, перекресток железнодорожных и автомобильных трасс – Сызрань, «реквизированную» у нашей области, как и ряд других населенных пунктов, уже при большевиках.
Непонятно, почему не давали вплоть до конца 80-х годов открыть в Ульяновске университет и даже книжное издательство (несмотря на изобилие талантливых литераторов). Дескать, есть в Саратове издательство, этого хватит на Поволжье.
Горячев не раз говорил, что если бы успели при советской власти достроить полностью авиационно-промышленный комплекс, особенно завод по производству моторов, реализовать планы по строительству жилья и социально-культурной сферы, и, что не менее важно, удалось бы запустить в производство федерального значения центр микроэлектроники, то в области была бы совсем другая экономика. По крайней мере, снабжали бы Россию и другие страны самолетами, да и микроэлектроника - золотое дно.
Сейчас, когда в стране такая ситуация с авиацией и электроникой, когда и то, и другое, в основном, покупаем за границей, консервируя свою отсталость, поневоле вспоминаются слова Юрия Фроловича.
Ранний Горячев
Просидевший очень долго в Ульяновском районе (14 лет), и сделавший его вполне крепким и передовым практически во всех отношениях Юрий Фролович (кстати, едва ли не единственный из 24 первых секретарей райкомов партии не снятый Колбиным с должности за недостатки, упущения и злоупотребления, что уже о многом говорит) в 1987 году перебрался в областной центр на одну из ключевых должностей - председателя облисполкома. Фактически премьер-министра при местном президенте - новом первом секретаре обкома КПСС, наследнике Геннадия Колбина, скромном и аскетичном Юрии Самсонове. На изломе системы в начале 90-х на первый план вышли фигуры Горячева и Казарова (второго секретаря обкома КПСС). Их противостояние вышло на новый виток.
В годы горбачевской перестройки Юрий Горячев работал, как вол. Мотался по области и предприятиям, решал проблемы. Я часто видел его на различных совещаниях и партхозактивах, где он выступал с докладами или отчетами, попутно призывая коллег не растекаться мыслию по древу, не философствовать, а говорить по существу и решать конкретные проблемы.
Но в политику не лез, может потому, что всегда предпочитал заниматься реальным делом, а, может, потому, что политика, идеология - прерогатива обкома КПСС. Но потом, глядя на разворачивавшиеся в государстве события, видимо, осознал, что если ты не занимаешься политикой, то она рано или поздно займется тобой.
И начал искать пути, тем более, что в стране в тот момент разворачивалась шумная кампания по выборам в Верховный Совет РСФСР. И «наклевывалась», кроме того, перспектива первых и, наверное, в обозримом будущем последних выборов первого секретаря обкома партии. К этому времени Горячев возглавил областной Совет депутатов (апрель 1990 года), прообраз нынешнего Законодательного Собрания Ульяновской области. Победил в непростой схватке Олега Казарова на транслировавшихся по телевидению выборах руководителя областного комитета КПСС, поручил оказавшемуся не у дел партийному функционеру Евгению Чарному организовать новое печатное издание облсовета («Народную газету»).
При активной поддержке одной из двух существовавших тогда областных газет - «Ульяновского комсомольца» (позже «Слово молодежи», позже «Симбирские губернские ведомости») Горячев стал депутатом Верховного Совета, где примкнул к фракции «Коммунисты России». И, кстати, был одним из немногих смельчаков, голосовавших против инициированной Борисом Ельциным Декларации о независимости России, документально и идеологически оформившей предстоящее разрушение Советского Союза.
Попытка переворота. Крах надежд
Августовский путч 1991 года вернул Горячеву и его окружению надежду на возвращение к привычному укладу. Он терпеливо выжидал в то время, как демократическая часть Ульяновска бурлила, кучковалась денно и нощно вокруг редакции «Симбирского курьера» во главе с основателем газеты Аллой Багдасаровой, покинувшей обком КПСС и его идеологический рупор журнал «Позиция» (бывшая «Политическая агитация»). Учредителем «Симбирского курьера» в 1990 году стал ульяновский горсовет, решивший все финансовые и материальные вопросы издания. Отсюда и просторные помещения в самом центре города. Эта газета могла быть сейчас по наследству печатным органом Ульяновской городской Думы, но судьба издания сложилась иначе.
В те решающие дни 19-21 августа печатались экстренные выпуски газет, распространялись листовки. После разгрома путчистов в Москве, на стадионе «Труд» в Ульяновске собрались ельцинисты. Председатель городского Совета народных депутатов, будущий (с 16 октября 1991 года) представитель президента по Ульяновской области Георгий Ступников и депутат Верховного Совета РСФСР Валентина Домнина изо всех сил пытались завести соратников.
Затем прозвучал призыв сорвать красный флаг со здания ульяновского обкома КПСС. Колонна во главе с импозантным своей статью и окладистой бородой Ступниковым по пути на площадь Ленина значительно поредела, но около сотни активистов с криками «СС-КПСС» и «Долой КПСС» вышли на площадь.
Посмотрев на застывший в ужасе наглухо задраенный горячевский обком, на чиновников и их руководство, в смятении наблюдавших из окон, ельцинисты на штурм не решились и двинулись вниз по улице Кузнецова. Несколько охмелевших от эйфории демократов, рискуя жизнью, вскарабкались по островерхой крыше горисполкома, и без проблем спустили красный флаг, намереваясь взамен установить российский триколор. Но, несмотря на все усилия и поддержку подбадривавшей и подзадоривавшей их кучки единомышленников внизу, стяг России революционерам удалось поднять лишь до середины. Символичное фиаско.
Журналист, поэт и депутат городского Совета Валерий Крылов позже рассказывал, что в те дни он как-то рано утром с товарищем по АБЦ (гремевший на рубеже 90-х Антибюрократический центр) влезли на крышу обкома КПСС и сняли красный флаг СССР, заменив его российским триколором. Но я этого не видел.
На высотном здании улицы Краснопролетарской (Нижняя Терраса), где красовалась металлическая горделивая надпись «Дело Ленина непобедимо», какие-то энтузиасты влезли на крышу и отломали часть буквы «м», в результате получилось «Дело Ленина непобедило» (слитно). Демократы шумно торжествовали, празднуя победу и крах советского социализма.. Народ безмолвствовал. Всесильная правоохранительная система во главе с КГБ - была деморализована...
Опала
Все это время опытный Горячев держал паузу. Победивший незадачливых бунтовщиков Ельцин стал личными указами назначать своих приверженцев (или хотя бы тех, кого знал лично, или кого рекомендовали доверенные люди) главами администраций регионов. Так его кудрявый тезка, приверженец президента, ныне покойный оппозиционер Борис Немцов возглавил Нижегородскую область. А с какого бодуна «царь Борис» нелогично назначил нам, первоначально, директора ульяновского завода «Контактор» Малофеева, можно только догадываться. Хотя, скорее всего, подсуетились наши местные демократы, имевшие выход на Межрегиональную группу депутатов и окружение Ельцина, либо грамотно сориентировался сам Малофеев. Почему демократы выбрали этого руководителя одного из множества ульяновских предприятий, внятно до сих пор никто не может объяснить.
Но это решение Ельцина и внезапное воцарение, в сущности, мало известного Малофеева всполошило чиновничество и озадачило народ. Сподвижники Горячева сформировали сагитированную ими, сбалансированную по профессиональному и политическому составу делегацию представителей возмущенной общественности. Эти ходоки, в числе которых были весьма примечательные, оппозиционные власти фигуры (за Горячева вдруг стала голосовать даже ярый борец с его режимом и советской действительностью, прославившаяся на всю страну своей голодовкой и ставшая депутатом Верховного Совета РСФСР Валентина Домнина) отправились в Москву.
Возникло двоевластие, как уже когда-то было.
В этот момент свое слово сказала пресса. Сейчас трудно даже при самой шизофренической фантазии представить себе, какую роль тогда, всего лишь четверть века назад, играли средства массовой информации. В одной из региональных газет, благодаря Горячеву за одну подписную кампанию осени 1990 года вырастившую тираж более, чем в 20 раз, с 9 до 190 тысяч экземпляров, на первой полосе появился аншлаговый заголовок, утверждавший, что - Юрий Горячев фактически отстранен от власти. Что скажет народ?
При активной организаторской роли «Слова молодежи» собрали большой митинг на центральной площади города, где звучали речи о поддержке Горячева и обращения к президенту Ельцину вернуть статус-кво.
Опытный политический игрок затянул решение, не обращая внимания на слезные просьбы с родины Ленина. Пауза длилась до приезда Бориса Николаевича в Ульяновск. За это время случилась Беловежская пуща - уничтожение Советского Союза, отставка Горбачева и спуск с кремлевской башни красного флага с серпом и молотом.
Ельцин меняет выбор
Лично на меня Горячев произвел особое впечатление в один из последних дней декабря 1991 года. Многие тогда задумывались, что будет дальше, как жить будем? Было немало слухов и предположений. Близился Новый год и, в пока еще гулкие своей пустотой магазины, даже завезли тольяттинское шампанское.
И вдруг Юрий Фролович выступает по телевидению, думали, с трафаретным поздравлением, которое вряд ли кого успокоит. Но он вдруг начал очень спокойно, серьезно и сосредоточенно, тихим голосом рассказывать, сколько в области заготовлено картофеля, лука, капусты и свеклы, других продуктов, что зиму мы спокойно перезимуем, всего хватит, как минимум, до наступления весны и новой посевной кампании.
Голодать никто не будет. Переживем и пойдем дальше. Этот будничный, деловой тон, монотонное перечисление названий продуктов невероятно успокаивало психологически. Появилось чувство, что хоть страна и рассыпалась, но может сохраниться Россия, есть люди, думающие о нас.
Хотя через пару дней, уже второго января 1992 года был невероятный шок, когда в магазинах до небес взлетели цены. Люди, привыкшие к тому, что цены не менялись долгие десятилетия, были потрясены. Ведь их никто толком не предупредил. Например, нарезной батон с нескольких жалких копеек подорожал сразу до 8 рублей. А ведь хлеб для россиянина испокон веков «всему голова». Тем более зарплату в отличие от цен никто не поднял. Это было знаменитое гайдаровское (в честь кого мы теперь проводим международные форумы) «отпускание цен». Когда резко подорожали не только продукты и промышленные товары, безумный прыжок вверх совершили цены на сырье и энергоносители.
Веселие на Руси есть пити
Сразу после Рождества в Ульяновск приехал президент Ельцин. Легенда гласит, что судьба Горячева была решена, когда в одном из цехов авиационно-промышленного комплекса, ставшего Авиастаром, президент с трапа самолета поинтересовался, что он может сделать для ульяновцев и толпа взревела, что хочет в губернаторы Юрия Фроловича. Президент уточнил, действительно ли нам этого хочется? В ответ с энтузиазмом прозвучало, дескать, да, конечно, Горячева и только Горячева, никого, кроме Горячева. Посмотрев на решительный настрой заводчан, а я стоял от Ельцина недалеко и отлично все видел, президент важно произнес так, словно каждому из присутствовавших подарил по региону: «Я сегодня подпишу указ».
На самом деле не все так просто. Во-первых, большинство авиастроителей тогда, как и немалое количество ульяновцев, хоть и слышали, что есть такой, но толком Горячева не знали, а потому и глотку драть с таким восторгом не стали бы. Тем более УАПК всегда отличался влиятельными оппозиционерами, протестными настроениями. Оттуда вышло немало деятелей АБЦ и сторонников реформ. Народ образованный, профессиональный, собранный со всего Советского Союза на эту ударную комсомольскую стройку, где, как и полагается по советской традиции, заведенной Лениным, Троцким и Сталиным, были возведены и лагеря заключенных, положивших немало своих сил на строительство корпусов для самого большого самолета в мире.
Так что, скорее всего, вопила от счастья сгрудившаяся в цехе партийно-хозяйственная номенклатура, собранная со всей области. К ним присоединились и стоявшие рядом заводские начальники всех мастей, многие из которых только что приехали из Ташкента вслед за гендиректором Михайловым и стали новой элитой предприятия, получая прекрасные квартиры, дачи и прочие блага.
По-настоящему все мы узнали Горячева позже.
А свершилось, как утверждают сведущие люди, его назначение все же не столько в цехе авиакомплекса, это была формальность, игра на публику, мастером которой был Борис Николаевич, а в итоге невероятно насыщенного алкоголем застолья на обкомовской даче. Где Ельцин капитально принял на грудь, после чего все окружающие стали казаться ему вполне сносными ребятами, хоть и партократами, каким еще недавно был и он сам. Кстати, чиновничью толпу грамотно разбавили, как спирт водой (но не 50 на 50, а в меньшей пропорции) местными поклонниками и единомышленниками Ельцина, Бурбулиса и Гайдара.
Тост следовал за тостом, слуги государевы искусно сплетали президенту ажурные дифирамбы. Вдруг, опустошив очередную рюмку, Ельцин обвел сотрапезников тяжелым мутным взглядом и, едва ворочая языком, поинтересовался, дескать, ну, ребята, кого же все-таки будем назначать губернатором? Все уже знали о любви президента к быстрым и простым решениям. Так и Гайдар возглавил правительство России после того, как на вопрос Ельцина, что же нам все-таки делать с экономикой, в отличие от Гавриила Попова не стал вдаваться в детали, а коротко и уверенно заявил: «Отпустить цены».
Пауза и тишина после вопроса президента повисли в воздухе. И обернуться это могло чем угодно. Все упились до поросячьего визга. Кто от страха, кто от удовольствия. Ельцин, не любивший ждать, мог любого взять за пуговицу и утвердить губернатором, после чего предложить тут же незамедлительно обмыть это назначение.
В этот момент, как до сих пор об этом рассказывают очевидцы, с восторгом одни, с недоброжелательством другие, мгновенно сориентировавшийся Горячев поднимается с места, обращается к Ельцину и горячо благодарит за доверие, не подведу, мол. Президент чинить новые препятствия не стал, хорошо, ты, значит ты, и все тут же, даже те, кто уже лыка не вязал, грохнули еще по рюмашке. Дикое напряжение спало, и можно было спокойно продолжать банкет.
Абсолютная власть
С этого момента утвержденный Ельциным глава администрации Ульяновской области Горячев обрел в регионе абсолютную власть. Должность председателя облсовета он передал заместителю Владимиру Разумову, тот «в бочку не лез», амбиций не проявлял и был вполне для Фроловича безопасен. А вскоре после расстрела Белого дома (октябрь 1993) Советы и вовсе упразднили, как чреватый угрозой рудимент социализма. И фактически до конца 1995 года законодательной ветви в регионе не было. Полностью царила горячевская исполнительная власть. Да и потом, когда состоялись выборы в областной парламент, его густо нашпиговали горячевцами и поставили во главе Сергея Рябухина. Только в 1999 году, в декабре, команде губернатора удалось провести в новый состав Законодательного Собрания «всего» 18 депутатов, а по шести округам выборы были признаны несостоявшимися.
Позже в результате довыборов по некоторым из них прошли оппоненты Горячева. Что создало проблемы для областной власти.
Интриги и войны
Но оппозиция в небольшом количестве все же просочилась в парламент еще раньше, в 1995 году, получив трибуну для высказываний по разным проблемам. Это усложнило ситуацию, ослабило Горячева. А в последние дни 1996 года в результате беспрецедентной для Ульяновска обличительной кампании проиграл выборы мэра соратник и политический спутник Горячева Сергей Ермаков. Говорят, Фроловичу дали совет: лучше сохранить власть главы администрации области, чем бороться за город и потерять все. Видимо поэтому, Горячев не стал или не смог по-настоящему упираться, защищая Ермакова. Тот проиграл, оппозиция получила в свои руки важнейший плацдарм - весь региональный центр с его ресурсами. Это сыграет свою роковую роль в 2000 году на новых губернаторских выборах, где проиграет уже сам Горячев.
Кто знает, не сдай за четыре года до этих событий Ермакова, может, и на этот раз Фролыч сохранил бы власть. А пока с 1996 года началась восьмилетняя война между губернатором и городской властью Ульяновска, оконченная лишь на финише 2004 года, когда Сергей Морозов решительно поддержал Ермакова на выборах мэра Ульяновска и победил сам на губернаторских.
Конечно, прав был Сталин, говоря, что исторические параллели рискованны, и что история не имеет сослагательного наклонения. Однако, факт в том, что, отдав город, Горячев одержал пиррову победу и потерпел сокрушительное поражение через считанные годы, потому что область уже не была монолитной и сплоченной во всех структурах власти, крестьянское недоверие к городу и ставка на деревню себя не оправдала.
Ситуацию усугубили инспирированные откровенно недалеким окружением Горячева войны с руководством УАЗа, его директором Павлом Лежанкиным и ректором филиала МГУ Юрием Полянсковым. Не поддержал в решительный момент Горячев испытывавшую трудности популярную областную газету «Град Симбирск», имевшую особенно сильные позиции именно в Ульяновске, где губернатор терял влияние с каждым днем. Газету подобрал и тут же прихлопнул тогда еще всесильный олигарх, банкир и медиа-магнат Гусинский. Постепенно ручейки оппозиции слились в единый антигорячевский поток.
Роман с предпринимательством
В 1996 году губернатор договорился с группой ульяновских бизнесменов, напросившихся к нему на прием, о том, что повернется лицом к малому и среднему бизнесу. Как человек деловой и прагматичный, спросил, что он может сделать, чем конкретно помочь, и выполнил все обещанное. В результате в здании администрации области появились комитет по поддержке бизнеса, а также региональный фонд поддержки предпринимательства.
В городскую Думу, в ее первый состав, избранный после долгого перерыва, при поддержке Горячева влилась большая группа бизнесменов, которая, забыв благодетеля, при поддержке нового мэра Марусина, тут же начала в бешеном темпе растаскивать за бесценок сохранившуюся полностью при Ермакове дорогостоящую муниципальную собственность. Уже в январе 1997 года, через месяц после выборов, их работу на своих карманах ощутили ульяновцы, заметив молниеносное вымывание дешевого ассортимента из магазинов.
Та группа известных в Ульяновске бизнесменов, что договаривалась с Горячевым, в ответ поддержала его на выборах губернатора и Ермакова на выборах мэра Ульяновска. Чем эта поддержка обернулась, мы знаем. С годами окончательно прояснилось, что, по сути, предприниматели блефовали, сыграв с неискушенным в такого рода делах Горячевым в политический покер.
За пару лет они состригли немало «шерсти» под флагом развития малого бизнеса и разных проектов, но работали главным образом на себя, а когда пришло время возвращать полученные через фонд на льготных условиях огромные суммы, дружно поделенные между несколькими предпринимателями, тут эти ребятишки и проявили себя в полном «блеске». Так один из них, обладатель всем когда-то примелькавшихся, а теперь забытых «золотых» кудрей, бывший самый креативный комсомольский вожак, вернул часть долга дохлыми поросятами. На справедливый вопрос, как это понимать, был получен ответ, дескать, ничего не знаю, у меня есть справка, что когда я совсем недавно отправлял их в город, все были живы.
В 2000 году кое-кто из них, уже нарастив во многом благодаря Горячеву неплохие мускулы, призвали в регион варягов и свалили губернатора. Их поведение, алчность и стремление грести под себя вопреки пышным речам окончательно разочаровали Горячева, подумавшего в очередной раз, что при социализме такого беспредела быть не могло.
Память
Яркая мощная личность, один из самых известных (в стране и за рубежом, особенно благодаря талонной системе) крупных политиков того времени, Горячев многое сделал для региона. Во времена развала страны сплотил область, наладил продовольственное и товарное снабжение, проводил невиданную для тех времен политику социальной поддержки жителей региона.
Строил школы, ремонтировал дороги, создавал предприятия, поддерживал сельское хозяйство и целые отрасли экономики. Так, в разгар царившей в стране разрухи в мае 1994 года лично открывал построенный при его поддержке и оснащенный по последнему слову техники молочный завод. Я тогда работал в «Народной газете» и, стоя плечом к плечу рядом с ним у входа на предприятие, видел, как он радуется новому комбинату, созданию большого количества рабочих мест. В торжественной обстановке перерезая ленточку, Юрий Фролович шутил, что теперь Заволжский район, получив такое предприятие, может объявить себя отдельной республикой.
В то же время, в отличие от своих соседей, более удачливых лоббистов, Горячев хоть и бывал депутатом, сенатором, так и не смог наладить отношения с федеральным центром. Московские чиновники, как правило, регион игнорировали, деньги на программы и проекты уходили к другим. Несмотря на все усилия, при отсутствии федеральной поддержки строительство нового моста через Волгу пришлось законсервировать. Остановился Авиастар, в руки «Северстали» ушел «УАЗ», ульяновский Сбербанк подчинили Самаре, затем была потеряна и кондитерская фабрика «Волжанка», гордость и визитная карточка города. Все это существенно сокращало налогооблагаемую базу, ограничивало ресурс власти.
Но останутся созданный Горячевым госпиталь ветеранов всех войн, останется созданная его характером и волей, его организаторским талантом, областная детская многопрофильная больница. Останется открытая в 2000 году в новом городе средняя школа № 86, как и другие школы, дома культуры, библиотеки, клубы и многое другое, что построил Горячев. Построил вопреки хаосу и разрухе, обрушившимся на страну.
Конечно, несмотря на все достижения, горячевская политика изоляционизма потерпела крах. Нельзя наладить самодостаточную и независимую жизнь в отдельном регионе, особенно, когда все идет через Москву.
Но именно Горячеву мы обязаны тем, что самое трудное время для России прожили в относительном благополучии по сравнению с другими регионами. Как обязаны Морозову, поднявшему область уже на новом историческом витке.
Джангир Мехтизаде
|